Маска палача

Вечером 11 мая 1960-го в Буэнос-Айресе, на улице Гарибальди, не происходило вроде бы ничего особенного. Немолодой сотрудник аргентинского филиала компании Mercedes-Benz Рикардо Клемент возвращался с работы. Он немного задержался: автобус прибыл на полчаса позже обычного. Это заставило поволноваться следивших за ним уже несколько недель сотрудников израильских спецслужб «Шабак» и «Моссад». Дождавшись, когда Клемент пойдет к дому через пустырь, они приступили к работе.

«Одну минуту, сеньор», — обратился на испанском подошедший к нему агент Петер Малкин. Почувствовав неладное, Клемент собирался бежать, но его тут же повалили на землю подоспевшие оперативники. И через несколько минут, спрятав под покрывало, уже везли в машине в один из кооперативных домов аргентинской столицы. О произошедшем никто не должен был узнать.

Через девять дней его под наркозом переправили обычным гражданским самолетом в Израиль и поместили в камеру полицейского участка кибуца Ягуар. Там узнику предстояло провести почти год. Тем временем израильский премьер Давид Бен-Гурион с трибуны парламента объявил: схвачен Адольф Эйхман, один из главных организаторов нацисткой программы уничтожения евреев.

Аргентинские власти, приютившие сбежавших «крысиными тропами» военных преступников, возмутились и потребовали международного разбирательства в ООН. Израильтяне признали, что нарушили суверенитет страны своей тайной операцией, но судьба архитектора холокоста была уже необратима.

В 1946-м он сумел обмануть американцев поддельными документами и сбежать из их лагеря. Еще четыре года свободно жил в Германии, избегая денацификации. Затем, используя старые связи, перебрался под новым именем в Аргентину. Никто не мог и подумать, что за обликом интеллигентного клерка и примерного семьянина скрывается гитлеровский палач, не чувствовавший и грамма раскаяния.

Последняя надежда

Четыре миллиона — столько уничтоженных евреев Эйхман приписывал себе, отчитываясь перед главой СС Генрихом Гиммлером.

В чине оберштурмбаннфюрера палач возглавлял так называемый «еврейский отдел» Главного управления имперской безопасности. Отвечал в первую очередь за депортацию евреев в гетто и концлагеря. При этом исполнение своих приказов зачастую проверял лично: например, осенью 1941-го присутствовал при массовом расстреле в Минске.

«Мне было все равно, выживут ли евреи, депортированные в Освенцим, или умрут. Это был приказ фюрера: евреи, способные работать, будут работать, а тех, кто не способен, отправят на окончательное решение еврейского вопроса», — рассказывал Эйхман нацистскому журналисту-эмигранту Виллему Сассену в середине 1950-х. Полностью это секретное интервью стало доступно только шесть десятилетий спустя.

После ареста нациста регулярно допрашивали. Израильские следователи хотели, чтобы обвинение строилось не только на документах и показаниях свидетелей, но и на личных признаниях преступника. Эсэсовец наговорил на три с половиной тысячи страниц.

«Я не был ответственным руководителем и поэтому не чувствую себя виноватым», — оправдывался он. В то же время полицейский Микки Голдман, бывший узник концлагеря, намеренно надевал на допросы рубашку с коротким рукавом, чтобы Эйхман смотрел на лагерный номер на руке. Офицер подчеркивал, что преступник был недоволен одним только видом пережившего холокост еврея.

Суд над нацистом проходил под пристальным вниманием международной прессы. За пуленепробиваемым стеклом на протяжении всего процесса подсудимый был спокоен. На вопросы прокурора отвечал сдержанно, особо не тая секретов прошлого. В декабре 1961-го ему зачитали приговор: казнь через повешение.

До последнего он надеялся на помилование и экстрадицию в ФРГ. Вероятно, считал, что ужин с бутылкой вина вечером 30 мая в его жизни не последний. Однако израильское правительство было непреклонно: сразу после трапезы ему объявили, что не помилуют.

«Да здравствует Германия!» — сказал, по официальной версии, Эйхман на эшафоте.

Впрочем, Рафи Эйтан, сотрудник «Моссада», руководивший операцией по поимке нациста и сопровождавший его на казнь, утверждал, что за мгновение до смерти тот пробормотал: «Надеюсь, что вы все последуете за мной».

Наказали не всех

Бывший узник лагеря Маутхаузен Симон Визенталь посвятил годы поискам беглых нацистов. В начале 1950-х ему сообщили, что человека, похожего на Эйхмана, видели в Буэнос-Айросе. Также в 1956-м дочь немецкого еврея Лотара Германа, бежавшего в Аргентину из рейха еще в 1938-м, призналась родителям, что начала встречаться с неким Клаусом Эйхманом, хваставшимся нацистскими «подвигами» отца.

Эту информацию Герман сообщил генпрокурору Гессена в ФРГ Фридриху Бауэру. Тот предупредил, что немецким силовикам доверять нельзя. Если к Израилю обратятся официально, Эйхмана могут проинформировать. Поэтому Бауэр лично передал все директору «Моссада» Иссеру Харелю.

Израильская спецслужба выяснила все о новой личности нациста и даже получила его свежую фотографию. Вскоре к делу подключили контрразведку «Шабак». Совместная операция получила незамысловатое название «Эйхман».

Рассекреченные в 2006-м документы ЦРУ показали, что успешная работа израильских спецслужб вызвала тревогу в Лэнгли и Федеральной разведывательной службе ФРГ (БНД). И Вашингтон, и Бонн знали раньше Израиля о местонахождении Эйхмана, но опасались, что после ареста тот выведет на Ганса Глобке — на тот момент статс-секретаря канцлера Конрада Аденауэра, а в прошлом одного из ключевых архитекторов юридического обоснования преследования евреев.

Предшественница БНД, так называемая «организация Гелена», состоявшая из бывших нацистских разведчиков, даже знала, под какой фамилией скрывается Эйхман.

Власти ФРГ действительно боялись, что он наговорит лишнего. В разгар процесса, в июне 1961-го, доверенное лицо Аденауэра Рольф Фогель и журналист Bild Франк Линдер в отеле «Царь Давид» похитили из номера восточногерманского адвоката Фридриха Кауля документы с именами западногерманских политиков, которых ГДР могла связать с военными преступлениями. Кто именно сумел избежать заслуженного наказания — неизвестно до сих пор.